Общие сведения

Sitemap

Гостевая книга

Дружественные ресурсы

Мордовцев Даниил Лукич (1830- 1905) – украинский и русский историк, писатель

1. Мордовцев о Павле Ягужинском:

В историческом романе «Царь и гетман» (Спб., 1884) писатель сочувственно изобразил личность Павла Ягужинского (впоследствии приближенного Петра I) – выходца из образованной еврейской семьи.

Автор не оставил без внимания преследования в детские и подростковые годы Павла Ягужинского и как еврея, и как «немца» со стороны подлого люда из украинцев и русских и обструкции как чужака со стороны еврейских детей.

О Павле Ягужинском в электронной Энциклопедии Кирилла и Мефодия (2002) сказано следующее:

«ЯГУЖИНСКИЙ Павел Иванович (1683-1736), граф, российский государственный деятель и дипломат, один из ближайших помощников Петра I, генерал-прокурор Сената»…

А вот у Д. Мордовцева подробно рассказывается биография этого человека. Вот его рассказ о детстве Павла Ягужинского как бы через восприятие самого Павла.

«Сиротливым, чужим рос он среди родной природы, которая была ему более близка, более отзывчива, чем люди. Эти гордые, надутые маленькие польские панки, его сверстники чуждались его, как неродовитого шляхтича, у которого не было ни холопов, ни быдла, ни грунту, ни палаца, ни богатых маентков, хоть его Павликов, татко был такой же благородный, как и те надутые паны, но только был не ясновельможным паном, а учителем и музыкантом. И эти черномазые хохлята, отцы и матери которых работали на панов как быдло, тоже избегали Павлушу Ягужинского… «Жидовня», «собачья вира», «свинячье ухо» - вот что он слышал среди этих чумазых хохлят, и недоумевал, за что они его не любят… «Жид», «жид»….

Нет, не жид, потому что и жиденята бегают от него, как от чужого». Плачущие мелодии отцовой скрипки вызывали у Павлуши слёзы «И становится маленькому Павлику жаль всего, на что он ни взглянет, хочется обнять всё плачущее».

В Москве мало что изменилось в отношениях с людьми.

«На скрипке он продолжал играть только дома, да и то осторожно, потому что слышал, что москвичи говорили: «Вон немецкий пёс воет – себе на похороны, на свою голову».

А московские мальчишки дразнили Павлика «нехристем» и нередко бросали в него камни. За что? Павлик об этом часто думал. Но чаще и чаще до слуха Павлика начинают долетать слова: «Какое красивое чёртово отродье», «какой хорошенький жидёнок».

«А в Москве так страшно становится, такие зловещие слухи ходят. Говорят, что стрельцы всех немцев, всех нехристей перебить хотят…» (с.с.18-19)

Сведения даны по роману Мордовцева Даниила Лукича «Царь и гетман»:

В серии «Избранные романы прошлого»: Минск: «Беларусь», 1994. – по изданию Спб., 1884, с исправлениями.

2. Мордовцев о Берхе Изаксоне

В историческом романе «Авантюристы» (Спб., 1889) русский историк и писатель Даниил Лукич Мордовцев (1830) пролил свет на обстоятельства имевшего места в истории России разоблачения группы фальшивомонетчиков, которые во времена правления Екатерины II наводнили Могилевскую губернию сотнями тысяч фальшивых рублей.

Этот случай произошел летом 1783 года.

Автор подробно рассказал в романе, что мошенников «братьев славян» (как с иронией он их охарактеризовал), - сербов Зановичей и их сообщников, разоблачил еврей Берх Изаксон.

Он единственный обратил внимание на то, что на банкноте вместо слова «ассигнация», было написано «ассигиация». Искусный мастер, изготовивший станок, для печатания подделок, вероятно, не вполне владел русским языком и перепутал букву «наш», с буквой «иже».

Простой еврейский мещанин Берх Изаксон из города Шклов заметил подлог (поменяв на эти бумажки свою «тысячу серебряных карбованцев») и даже провёл своё расследование, изобличающее его основных фигурантов. А ведь евреев даже не считали за народонаселение (Даниил ЛукичМордовцев сообщает, что город Шклов населяли 13 тысяч «душ», относимых им к славянским племенам радимичей (в тексте – родимичей), дреговичей, северян и кривичей). Какого же мужества нужно было набраться Изаксону, чтобы обратиться через голову своего прямого начальника – могилёвского губернатора Николая Богдановича Энгельгардта - к самому графу Потемкину, в дни его короткого пребывания в городе Шклове.

Ведь губернатор мог быть замешан в это дело или информация о «свидетеле» Изаксоне могла была распространиться до того, как тот сделал своё сообщение.

Наконец он просто мог стать объектом мести. Так или иначе, но риск был очень большой.

Однако, он был необходим, так как - только преступники почуяли, что их махинация замечена графом Потёмкиным, они тут же, в привычной до боли манере, стали готовить версию о том, что будто бы «за границей жиды в огромных размерах занимаются <…> подделкою российских ассигнаций и распространением оных…». (с.289).

Это провокация, переводящая как на железнодорожных путях «стрелку» в сторону всегда подозрительных чужаков – евреев.

Была, я думаю, в мотивации благородного и патриотичного поступка Берха Изаксона и ещё одна составляющая – благодарность императрице Екатерине за её милостивое и дальновидное решение, принятое ею при посещении Шклова в 1780 году, откликнуться на просьбу еврейской общины Шклова запретить в официальном языке российской империи использование словечка «жид» в обозначении иегудим-евреев. Указ такой был составлен и подписан царственной рукой.

Жаль, что мы так и не узнали, как был отмечен царицей подвиг Берха Изаксона.

И вообще, интересно - как сложилась судьба его рода?

Сведения даны по роману Мордовцева Даниила Лукича «Авантюристы». Минск. Издательство «Беларусь», 1994 г. /Серия «Избранные романы прошлого» (по роману Авантюристы», Спб., 1889 с исправлениями 1994 г.)

Г. Феодосия, 25 августа 2007 г. Д.Бродский