Общие сведения

Sitemap

Гостевая книга

Дружественные ресурсы

Александр ЛЕЙЗЕРОВИЧ (Калифорния)

УМЕР ПОЭТ ВАДИМ ШЕФНЕР

На протяжении чуть ли не сорока лет всё собирал­ся написать ему — дескать, Ваше творчество во­шло в мою жизнь, стало её частью... и прочие банальности. А что ещё из себя выжмешь? Так вот и не написал, как-то неловко было, да и думалось — зачем ему это... Потом сделал посвящённую ему чтецкую программу; подумывал, что надо бы переправить в Пи­тер... Тоже не выполнил. А теперь вот прочёл на Интерне­те сообщение от 8 января: «В Санкт-Петербурге состоя­лись похороны известного поэта Вадима Шефнера. Шеф­нер не дожил ровно неделю до своего 86-летия... Он про­жил долгую и достойную жизнь, именно поэтому на пани­хиду во Владимирском соборе пришло множество людей - как знавших поэта, так и просто читавших его...»

Один из самых замечательных художественных доку­ментов, посвящённых русской литературе XX века, - кни­га Чуковской «Записки об Анне Ахматовой». И тем обид­нее было наткнуться в них на следующую запись:

«8 августа 1940 г. <....> она взяла со стула «Литера­турный современник», где напечатана её «Клеопатра», и предложила почитать мне стихи оттуда. «Они все на до­вольно высоком уровне, — сказала она, надевая очки. — Вы скажете, когда вам надоест слушать... Симонов тут хорош...» После Симонова она прочитала Брауна, против моего ожидания — сносного. После Брауна - Шефнера; мне не удалось дослушать его без смеха. Одно стихотворение начинается так: «Мне ночи с тобою не снятся, Мне б толь­ко на карточке сняться...» Может, оно и не худо, но я не могла удержаться от смеха, так что Анна Андреевна отложила журнал. В своё извинение, я объяснила: эти «не» очень коварны. Когда читаешь «Не гулял с кистенём я в дремучем лесу» - так и видишь лес и разбойника с кистенём, а когда читаешь «Не бил барабан перед смутным полком» — так и слышишь стук барабана.

«Мне ночи с тобою не снятся, мне бы только на кар­точке сняться», - тут это «не» делает стихотворение по­лунепристойным, а каламбурная рифма «снятся-сняться» -полукомическим.

Анна Андреевна на минуту повеселела... - Уж лучше бы ему снилось, - говорила она, смеясь, -может быть, это было бы скромнее. -А каково было той барышне, которой он поднёс эти стихи! - сказала я. - Да что вы, Л.К.! Никакой барышни не было! Разве живой женщине можно поднести такие стихи? Вы только представьте себе: приходит к вам какой-нибудь знакомый и подносит свиток с этими стихами. Вы его сейчас же спус­каете с лестницы, несмотря на слово «не»... Да нет, он всё это придумал».

Вот такая светская беседа. На самом же деле, речь идёт о следующем стихотворении Вадима Шефнера:

Нет, ночи с тобою мне даже не снятся,
— Мне б только с тобою на карточку сняться,
Мне б только с тобою пройтись бы весною
Лазоревым лугом, тропою лесною.
С тобой не мечтаю я утром проснуться,
— Мне б только руки твоей тихо коснуться,
Спросить: Дорогая! Скажи мне на милость,
Спалось ли спокойно и снов ли не снилось?
Спросить: Дорогая, за окнами ели
Не слишком ли заполночь долго шумели,
Не слишком ли часто автомобили
На дальнем шоссе понапрасну трубили?..,
Не слишком ли долго под вечер смеркалось,
Не слишком ли громко рыба плескалась,
Не слишком ли долго кукушка скучала,
Не слишком ли громко сердце стучало?

На мой взгляд, это одно из чистейших и проникновеннейших стихотворений русской любовной лирики, с такой беззащитной и беззаветной нежностью, что просто непо­нятно, как в нём можно было увидеть нечто «полунепристойное». Удивительна и лёгкость, с которой Чуковская подменяет шефнеровский напряжённый четырёхстопный амфибрахий разухабистым трёхстопным. Всё это напом­нило мне запись в черновой тетради Пушкина: «Часто удив­ляли меня дамы, впрочем, очень милые, тупостью их по­нятия и нечистотой воображения».

Правда, при подготовке своих «Записок» к печати Ли­дия Корнеевна снабдила приведенную запись пометкой: «Впоследствии А.А. переменила своё отношение к Шеф­неру; она отзывалась о его поэзии с интересом и похва­лой, (см. «Записки", т. 2)».
Действительно, в октябре 1962 года Чуковская запи­сывает за Ахматовой: «...о стихах Тарковского, Корнилова, Самойлова, Липкина — вот это и будет впоследствии именоваться «рус­ская поэзия 60-х годов». И ещё, пожалуй, Бродский. Вы его не знаете. К перечисленным в приведенном разговоре именам А.А. имела обыкновение прибавлять Марию Петровых, а иногда ещё три имени: Александр Гитович, Наум Коржавин и Вадим Шефнер».

Шефнер оказывается здесь в неплохом обществе, достойно представляющем своё время. О длине и кон­кретном составе такого списка можно спорить, у каждого он будет свой, но Шефнер, действительно, занимает в нём место по праву.
В декабре 1962 года появляется ещё одна запись: «...она (А.А.- Б.Д.) заговорила о ленинградском «Дне поэзии», очень хвалила стихотворение Шефнера «Невосстановленный дом». - И вообще Шефнер прелестный поэт, — сказала она». Далее Чуковская даёт пояснение: «Вадим Сергеевич Шефнер (р. 1914) — поэт».

VESTNIK, vol.14.1, №3(288), January 31, 2002, с. 37