Общие сведения

Sitemap

Гостевая книга

Дружественные ресурсы

Абдурахман Охтов:
«Ведь мы с тобой од­ной крови,
мы - люди».

МУСУЛЬМАНЕ СПАСАЛИ
ЕВРЕЙСКИХ ДЕТЕЙ - БЛОКАДНИКОВ

Сегодня, в дни 63-й годовщины Победы над фашис­тской Германией, в разных уголках мира отдают дань памяти погибшим фронтовикам, ушедшим из жизни вете­ранам, чествуют ныне здравствующих. Вместе с тем, некоторые страницы истории Великой Отечественной вой­ны и подвига людей остаются неизвестными и нуждаются в признании и осознании.

Об одном из таких эпизодов войны рассказывает­ся в публикуемом ниже репортаже из черкесского аула.

Август 1942 года. Фашисты насту­пали, в черкесском ауле Бесленей, что в 40 километрах западнее Черкес­ска, уже были слышны раскаты дале­кого боя, когда на окраине аула у реки появился обоз из четырех подвод.

В телегах сидели дети - около сотни маленьких людей. Необычные дети.

«Таких мы раньше не видели. Бледные. Худые. Грязные. С распухшими ногами и... необыкновенно тихие. Те, кто был покрепче, слезли с подвод и опустились на траву. Тихие и безучастные ко всему происходящему вокруг, как маленькие старички, - вспоминал после войны председатель сельсове­та Сагид Шовгенов. - Совсем больные остались лежать в подводах. У умирающих детей не было сил да­же на то, чтобы отогнать от себя оводов и мух».

С детьми были женщины - воспитатели. За стар­шего - мужчина - инвалид с пустым рукавом, заправ­ленным за пояс гимнастерки. Мужчина рассказал, что дети из ленинградского детдома на Малой Охте. Их вывезли из блокадного города по апрельскому льду Ладоги, и все лето они пробирались в тыл. Многие умерли, гак и не оправившись от болезней, многие -погибли под бомбежками.

Война догнала их в Армавире. Когда железную дорогу разбомбили, детей пересадили в подводы и направили в Теберду. «Планируем через Клухорский перевал уйти в Абхазию, но боюсь, довезем не всех, - сказал однорукий. - Многие, пожалуй, помрут в дороге».

«Зачем мучить детей дорогой? Почему не раздали по домам?» - спросил у старшего председатель сельсовета Caгид Шовгенов.

«Мужчина протянул в их сторону единственную ру­ку: «Ты на их лица посмотри - сколько здесь евреев. Кто же их возьмет? Немцы расстреливают за укрыва­тельство евреев».

Аульчане раздумывали недолго. Разобрали по до­мам тех, кто согласился остаться, и тех, кто не мог уже продолжать путь, - всего 32 ребенка.

На земле у подводы сидели две сестрички - Катя и Женя, и их старший брат Валентин. Женя и Валентин отказались остаться. Катю уговорил Абдурахман Охтов: «Идем к нам, дочка. Не бойся. Ведь мы с тобой од­ной крови, мы - люди».

Вечером председатель колхоза Хусин Лахов, пред­седатель сельсовета Сагид Шовгенов и Мурзабек Охтов собрали жителей села. Про­шел слух, что гитлеровцы прорвали фронт и скоро бу­дут в Бесленее. Помня о сло­вах однорукого, решили дать ленинградским детям черкесские имена и фамилии и записать их в сельскую книгу как рожденных в ауле.

Володя Жданов стал Володей Цеевым, Катя Иванова - Фатимой Охтовой, Витя Воронин - Рамазаном Адзиновым, Марик (фамилия не сохранилась) - Мусой Агаржаноковым, Саша (фамилия не сохранилась) - Рамазаном Хежевым. Единственный, кого не «переписали», - 14-лет­ний Алексей Сюськин Он прожил в семье Патовых до 18 лет, потом ушел в армию и больше в аул не возвращался.

Хусин Лахов распорядился раздать семьям, прию­тившим ленинградцев, остатки скудных колхозных запасов (пшено, кукурузу и мед) для восстановления сил больных детей.

Вскоре немцы прорвали фронт: Обозу с детьми не удалось выйти на перевал, их настигли в Теберде и всех расстреляли.

Откуда немцы узнали, что часть детей ос­талась в Бесленее, - неизвестно. Может, выдал кто, а может, кто-то из воспитателей вел записи и они попали в руки фашистов. Но детей искали именно в Бесленее. Розысками руководил обер-ефрейтор Освальд. Выспрашивал про еврейских детей у Сагида Шовгенова. Говорил, что это необычные дети, и их надо срочно изолировать. Сверяли детей аула с записями в сельской книге, но эта процедура, благодаря пре­дусмотрительности Шовгенова, результатов не дала. Людей уговаривали, таскали на допросы, угрожали расстрелом за укрывательство, но все тщетно - ни один житель аула но выдал детей.

Мурзабек Охтов при немцах стал старостой аула и, как мог, спасал не только ленинградских детей, но и всех жителей аула. Надо сказать, что в здешних аулах после прихода оккупантов часто старики приходили к уважаемым в селе мужчинам и просили их стать ста­ростами. «Пойми, если ты откажешься, назначат како­го-нибудь негодяя, который причинит нам много зла», - уговаривали старики. И мужчины соглашались. Многие им обязаны жизнью, и многих из них расстреляли пос­ле освобождения республики как изменников родины.

Одним из таких мужчин был Мурзабок Охтов.

Извес­тен случай, когда какой-то стукач принес в сельскую уп­раву список жителей аула - коммунистов, активистов и т.п. и заявил, что их всех надо расстрелять. Охтов не дал стукачу договорить и стал избивать его в присутствии не­мецкого офицера. Офицер спросил старосту: «За что ты его бьешь, ведь он говорит правду?» Охтов ответил: «Он лжец, и при советской власти бегал со списками и требо­вал всех расстрелять! А теперь пытается настроить аул против германских властей!». Офицер поверил старосте.

За пять месяцев оккупации в Бесленее Мурзабек Охтов не смог спасти лишь одною парня. В ауле вспоминают, что вроде бы его обвинили в покушении на немецкого солдата.

После войны Охтова арестовали за сотрудничес­тво с оккупационными властями, но через две недели освободили - посадить такого человека даже у чекис­тов не поднялась рука.

И дети выжили - благодаря заботливым рукам но­вых матерей и «лаховскому» хлебу. После войны большинство детей нашли родственники. Тех, кого разыскали, перевезли в сталинградский детдом, от­куда их забрали родные. Те, кого не нашли, - остались жить в Бесленее. Жени­лись или вышли замуж, родили детей. Каждый занял достойное место в жизни и снискал уважение односель­чан благородством натуры... и необыкновенно трепет­ным, даже по меркам горцев, отношением к родителям.

Фатима Охтова (Катя Иванова) вышла замуж и ро­дила пятерых детей. К ее счастью, после войны нашлись ее брат Валентин и сестра Евгения - единствен­ные, кто выжили из обоза. По дороге в Теберду их приютили в станице Новоисправненской. Валентин вырос, вернулся в Ленинград, встал на ноги и стал звать сестер к себе. Только они не поехали. Слишком вросли в эту землю, ставшую родиной для их детей, казачка Евгения и черкешенка Фатима.

Г-та «Хадашот», Киев, 4-5(143-144), 2008г., с.6