"Найти дохлую крысу…" 

Вместо эпиграфа

Михаил  ПРИШВИН

Крыса

(Публикация Р. Вальбе в альманахе  "Дом Остроухова в трубниках" № 1, 1995 г., сс.480 - 483. Перепечатка из журнала "Заветы", 1913 г. № 11, отд.2, сс.99-102).

В городе не очень большом, в черносотенной слободке, на Сборной улице, поселился я в годе, когда кричали :"Бей жидов!" Не успел я хорошенько устроится, мальчишки уличные стали кричать на меня: "Жид!", за мальчишками и взрослые, и все за мои черные волосы. Прислуга Маша пришла наниматься к нам и спрашивает: " А вы не жиды? нет? честное слово, вы не жиды? я боюсь…"

И рассказывает, от чего она так боится евреев: как же их не бояться? Служила у евреев ее подруга Даша, и жилось ей очень хорошо, в жизни своей так не ела, кормят, как на убой; но это не так! Когда месяца через три Даша разъелась и стала, как бочка, заперли ее в шкаф и начали сок выжимать, давят и выжимают, давят и выжимают, а соком этим хотят причащаться; чуть-чуть совсем не прикончили, насилу вырвалась и убежала через окно.

"Так вы не жиды?"

Интересовался я тогда стариной, покупал книги, рукописи, приглядывался к древним иконам. Однажды иду я так, всё разглядывая, по базару, и вижу издали, моя знакомая старьевщица сидит не в обычной бронзовой позе, а вертится вокруг себя, как кубарь, и кричит. Оказалось, у бабушки кто-то стянул кошелек с копейками. Когда я подошел, она еще не успокоилась, но любопытные все уже разошлись, жаловаться было некому больше, старушка, все еще сердитая, обернулась к старой иконе и упрекает Николу Угодника, что проглядел, и дал старуху в обиду.

Икона была темная, закоптелая, изъеденная тараканами, но из-под копоти выглядывали священные черты византийского письма. Я стал торговать у старушки Николу Угодника, и она мне очень дешево его уступила, должно быть за то, что Никола Угодник ее кошелек проглядел. Вот эту то икону я повесил в красном углу, зажег лампадку и стало у меня хорошо: икона эта, Никола Угодник, любимая русскими купцами, соединила меня со всей моей родней купеческой.

     И вот, когда я повесил икону и зажег лампаду, и прошли первые минуты радостного детского, светлого настроения, чувствую, странный запах не то гиацинтов, не то покойника, - гиацинты пахнут покойником, - исходят из того угла, где висит Никола Угодник. Я подумал, это от воображения: сначала вспомнилось при свете лампады детство, а потом и разные покойники. Пробовал я силой воли вернуть себя к радостному чувству - нет! Запах трупный до того становится сильным, что даже в ноздрях щекочет и особенно ясно и сильно пахнет, когда я начинаю ходить из угла в угол: пахнет сильнее там, где висит Никола Угодник, меньше возле форточки; каждый раз, как я подхожу к иконе, меня обдает волной трупного запаха, и жутко вспоминается народное поверье, что икона, внесенная в дом, как святая и чистая, открывает спрятанные трупы и всякую нечисть.

Жутко стало,  и уснул я в эту ночь, как в детстве, с головой под одеялом, и снилось мне, что я - "жид", и меня обвиняют в ритуальном убийстве, и уста мои немы…

____________________

Утром, особенно когда я открыл форточку, сомнений больше никаких не осталось в нормальности моих чувств: в комнате пахнет действительно трупом, и мои домашние тоже чувствуют запах и Маша прислуга чувствует, и опять нам повторяет свой рассказ о приятельнице Даше, как ее хотели жиды в стену замуравить. "Кто знает, - говорит она, - может быть, и тут что-нибудь есть."

Посмотрела на икону и совсем уверилась, это Никола Угодник открыл, в флигеле не было иконы, а вот, как внесли, так и запахло.

     Хозяйка нашего флигеля, тоже суеверная женщина, как вошла и понюхала, так вся и побелела, видимо, колебалась между страхами: религиозным, полицейским и хозяйственным.

Конечно, и она слышит запах и верит, что икона может труп открыть, но ведь если подумать, что явится полиция - страх полицейский! И если будут ломать полы - страх хозяйственный…

"Чувствуете?" - спрашиваю.

"Мой нос не чувствует", - отвечает бледная хозяйка.

И квартира остается так, и стоит весь день, а ночью закрываем мы эту комнату  наглухо и ночь плохо спим. В первый раз в жизнь я задумываюсь серьезно о легенде распятого Христа еврейским народом. Я задумался над этим в первый раз, оттого, что с детства понимал это просто: "Христос всех любил, а разные толстые фарисеи за это его ненавидели, с фарисеями другие ничего не понимающие люди, все, ничего не понимая, распяли его". Никогда мне в детстве не приходило в голову переносить тех евреев на этих: на часовых дел мастера, портного, зубного врача. Теперь же, когда я попал в "жиды", вдруг открывается весь ужас этого, и вся бездна этого страшного преступления пользоваться Святым Писанием для погрома…

     Мы открыли утром дверь, не выносимый ужасающий запах вырвался из закрытой комнаты и наполнил всю квартиру, мгновенно пропитал одежду, белье, воду в рукомойнике, чай, булки - все пахло трупом. Опять я приглашаю хозяйку.

     "Слышите?"

     "Верю!"

     "Нет, сами то чувствуете?"

     "Чувствую."

     И глаз не спускает с Николы Угодника. Теперь она соглашается поднять пол, но только своими средствами, не заявляя полиции - нет ничего больше у домовладелицы страха полицейского!

     Начинают ломать полы, а по соборной улице из домика слух бежит, как запах подпольный.

     "Жиды в стену младенца замуровали."

     Оторванный от занятий хожу я из угла в угол, прислушиваюсь к ударам топора наверху. Маше - болтушке раздолье теперь: врывается прямо без спроса с улицы и вносит с собой эти темные уличные слухи и тут же сама их развивает. Воображение и нервы мои расстраиваются и в голову приходит: что, если правда труп младенца?

     "Кто раньше тут жил?"

     Женщина одинокая.

     Возможно! А я жид…Я жид… потому, что время такое, правосудие далеко, расправа короткая и унизительно для меня погромщикам показывать свои бумаги…

     Время было такое!

     Стук, стук! - наверху.

     И этот черный, изъеденный тараканами Никола Угодник и запах одуряющий; не заглушает даже табак.

     Жутко…

     "Нашли!"

     "Что …нашли?"

     "Слава Богу, - радостная бежит сверху хозяйка, - крыса, крыса удавилась!"

Скоро все успокоились на Сборной улице, и легенда о том, что икона трупы открывает, до времени спряталась в хорошенький соседний дом с геранями на окнах, как прячется потухающий огонек в глубине лампадного стаканчика.

_____________________

     Я рассказал это своему соседу во время процесса Бейлиса *, чтоб показать ему, как из ничего собирается иногда темная туча, как бессилен бывает человек остановить ее…

     "А все-таки Бейлис виновен", - сказал мой знакомый.

     "Как? Факты?"

     Он верит, и больше ничего, верит в существование ритуального убийства, как темное русское простонародье. И факты процесса располагаются у него по линии веры. Я это высказываю ему, он упрекает меня в таком обращении с фактами, уверяет, что сам обладает объективной истиной: ритуальные убийства, несомненно, существуют, и Бейлис, скорее всего, виновен.

     Вот… И не один раз я слышал сам, высказывались так:

     "И в этом деле меня волнует положение невинного человека; что существуют или не существуют ритуальные убийства,  я не знаю, может быть, и существуют…"

     Этим открывается лазейка, и снова прячется от дневного света кровавая легенда, настанет час и она опять оживёт. Так, я думаю, осталась лазейка и в ответе присяжных. Пусть Бейлис оправдан, мое положение "жида" на Сборной улице остается по-прежнему. Необходимо во что бы ни стало сломать половицы и крысу найти.          

(Все выделения в тексте сделаны Д.Б. Набор текста осуществлён Светланой Кузнецовой и Д.Б.).

­­_______________________________________________________________-

* Бейлис, М. - житель местечка на окраине Киева . В 1913 г. был обвинён в совершении "ритуального убийства" подростка. Подобное обвинение - традиционный "кровавый навет", суеверие, тянущийся за евреями со времён средневековья. Иудейская вера запрещала человеческие жертвопринашения  задолго до появления первых христиан (ими, кстати, также были евреи).

На суде присяжных, в состав которых входили исключительно украинские крестьяне, Бейлис  был оправдан, а в дальнейшем были найдены настояшие убийцы малчика - не евреи из среды городского "дна".

Читатель согласится со мной, что  русский писатель мастерски описал переживания человека, доселе уверенного, что он такой же как все, "свой" и … вдруг попавшего в шкуру "чужака" в окружении  потенциальных погромщиков.  

Художественный стиль позволяет воздействовать на эмоции читающего.

Мы же постараемся в дальнейшем  перевести поставленную проблему с языка образов на язык категорий и понятий. И тогда можно будет заметить, что "искать крысу.." не означает  тужиться каждый раз в поисках оправданий  перед толпой погромной черни, а загодя искать и уничтожать затхлые "крысиные" гнёзда невежества, ограниченности,  безнравственности, алчности, зависти, человеконенавистничества и наглости.

Помочь в этом может только наука: ибо её цель и состоит в том, чтобы докапываться до сути вещей, как бы она (эта суть) глубоко не была закопана и тщательно  не скрывалась и не охранялась от невежественных фанатиков изощрёнными и наглыми циниками. Среди людей мрачным крысам нашего подсознания позволительно  быть лишь в клетках и под строгим контролем единых для всех законов.

Тогда и не будем мы в страхе ждать: А вдруг завоняет !?